Неточные совпадения
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит,
на моей
шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался
на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а
на лежанке, подле няни.
Мы пришли
на торговую площадь; тут кругом теснее толпились дома, было больше товаров вывешено
на окнах, а
на площади
сидело много женщин, торгующих виноградом, арбузами и гранатами. Есть множество книжных лавок, где
на окнах, как в Англии, разложены сотни томов, брошюр, газет; я видел типографии, конторы издающихся здесь двух газет, альманахи, магазин редкостей, то есть редкостей для европейцев: львиных и тигровых
шкур, слоновых клыков, буйволовых рогов, змей, ящериц.
Генерал Стрепетов
сидел на кресле по самой середине стола и, положив
на руки большую белую голову, читал толстую латинскую книжку. Он был одет в серый тулупчик
на лисьем меху, синие суконные шаровары со сборками
на животе и без галстука. Ноги мощного старика, обутые в узорчатые азиатские сапоги, покоились
на раскинутой под столом медвежьей
шкуре.
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец;
сидел верхом
на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже ноги у него были колесом, как у башкирца; стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо
на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он в каком-то чулане с печью, прямо из сеней, целый день глядел, высунувшись, в поднятое окошко, даже зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных
шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
Стояли светлые, теплые, лунные ночи — сладкие ночи любви!
На ложе из тигровых
шкур лежала обнаженная Суламифь, и царь,
сидя на полу у ее ног, наполнял свой изумрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рассказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась
на его голове, гладила его волнистые черные волосы.
Сидели и читали стихи. Последние стихи
на последних
шкурах у последних каминов. Никем за весь вечер не было произнесено слово фронт, не было произнесено — в таком близком физическом соседстве — имя Распутин.
Горбатенькая тетя Леля, все еще не выпуская Дуниной руки, стояла посреди светлой, уютно убранной гостиной, обставленной мягкой, темно-красной мебелью, с пестрым недорогим ковром
на полу, с узким трюмо в простенке между двух окон, с массой портретов и небольших картин
на стенах. У письменного стола, приютившегося у одного из окон, поставив ноги
на коврик
шкуры лисицы,
сидела, низко склонившись с пером в руке, пожилая женщина в черном платье.
Через полчаса мы были в юрте. Там все уже спали, только удэхеец
сидел у огня и ожидал нас. Мы с Крыловым согрели воду, поели мороженой рыбы, напились чаю, затем легли
на медвежью
шкуру и тотчас заснули как убитые.
Так прошел еще час. Висленев все не возвращался еще; а Лариса все
сидела в том же положении, с опущенною
на грудь головой, с одною рукой, упавшею
на кровать, а другою окаменевшею с перстом
на устах. Черные волосы ее разбегались тучей по белым плечам, нескромно открытым воротом сорочки, одна нога ее еще оставалась в нескинутой туфле, меж тем как другая, босая и как мрамор белая, опиралась
на голову разостланной у дивана тигровой
шкуры.
Матушка
сидела перед огнем в своем кресле и, опустив книзу глаза, грустно смотрела
на ярко освещенную огнем голову Хариты, которая полулежала
на разостланной у ног матери
на полу козьей
шкуре и, обхватив руками матушкины колена, прислонилась к ним головою.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими
шкурами и оружием,
сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро,
на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где
сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей-француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
Авось она,
на цепи
сидя, со злости
на колдуна и проговорится, хохлатая
шкура, насчет средствия, как язык-то во всем королевстве опять разговорным концом обернуть…